«Мы шли и видели, что Мангуш горел - от него тянулся шлейф дыма»

С первого дня войны мариупольцам пришлось искать себе постоянное место в убежище, добывать еду и воду. И за пределами разрушенного города их ждали нелегкие испытания

Мне 46 лет. Жене – 41, сыну – 21. Мы жили в Мариуполе. Я работал на комбинате Ильича, зарабатывал хорошие деньги. Сейчас все в разных городах. Сын во Львове айтишником нашел работу. Жена работала в военной администрации Сартаны. Сейчас трудится онлайн, она бухгалтер. 

24 февраля мы все были дома. Спали. Жена под утро начала вскакивать. Я уже в четыре утра спросил, что случилось, почему она всю ночь спать не ложится. А она сказала: «Ты что, ничего не слышишь?» Я подумал, что это соседи сверху ходят. Мы вскочили уже вдвоем и включили телевизор, залезли в Интернет. Так и узнали, что во всех городах обстрелы ведутся. 

Мне надо было собираться на работу. А наша база производственная была в районе Восточного. Я начал звонить начальству, и у всех телефоны были недоступны - что-то со связью. Им администрация Сартаны уже раздала трудовые на руки. А нам никто ничего не раздавал. Я пошел на работу, созвонился с начальством позже. Мне сказали, что неделю будем сидеть дома. 

А числа 27-28 мы оттуда перешли в бывший тир, там был подвал хороший. Туда пускали всех людей. Нас там собралось около 200 человек. В этом подвале мы просидели 20 дней. Вышли из Мариуполя пешком 22 марта. 

В первые дни мы ходили по магазинам, а там были огромные очереди. И у банкоматов тоже. Наш директор на второй день скинул мне деньги на карту, и я их потратил в магазине. Вода была. Газ отключили вечером 6 марта.

Ребята из теробороны, пока она еще существовала, привозили продукты. Потом районная администрация что-то выделяла на убежище. Фургоном привозили и выгружали. На площади Кирова был супермаркет, там «азовцы» еще были. Мы в середине марта ездили машиной, и они нам выделили продукты. 

Свет отключили 2 числа. Вода еще пару дней бежала самотеком из кранов. Мы успели набрать в ванную. Потом от убежища организовались, из дому приносили бутылки, баклажки и ездили на криницу за водой, пока серьезные обстрелы не начались. Потом нам воду Красный Крест привозил, пока он в городе еще был. И морпехи нам бак подвезли. Потом мы нашли в магазине баки большие, из которых воду на разлив продавали. Я не знаю, сколько там литров было, наверное, 10 тысяч. Мы забрали из разбитого магазина бак пустой, поставили его возле входа и собирали талую воду из водосточных труб для туалета. А за питьевой ездили на криничку и набирали под обстрелами. 

У нас еще два кота были в квартире, потому что брать их в убежище было рискованно: они в темноте забегут куда-то, и потом их ищи. В перерыве между обстрелами бегали котов кормить. 

Мы ждали «зеленого коридора». Где-то 5 марта объявили сбор возле районной администрации. Но потом полицейские объявили, что никакого «коридора» не будет - договориться не удалось. 

У нас примерно машин 30 стояли метров за десять от убежища, ждали своего часа. В доме напротив у соседа был генератор. Те, кто жил в убежище, заряжали телефоны и фонарики. Потом к нему начал приходить целый квартал, люди из соседних домов. А позже стали ходить   какие-то непонятные люди, незнакомые. И после их приходов начинались прилеты за десять метров от входа, где было большое скопление людей, куда целый квартал приходил «заряжаться». И мы решили, что надо этот генератор убирать, потому что это все не просто так.

Начали снимать аккумуляторы с машин грузовых – для освещения, для зарядки. Мы с женой поставили свою машину между домом и трансформаторной будкой, она рядом была. Туда маловероятно было попадание. Мы еще и накрыли ее коврами, чтоб осколками не побило. Некоторые люди тоже последовали нашему примеру. 

Через полчаса мы решились выйти из подвала и посмотреть, что случилось. Оказалось – прилет авиабомбы по трансформаторной будке. От нее осталась только огромная воронка. Машины разбитые горели. Торец дома треснул от чердака до фундамента. А бензином воняло, потому что самую маленькую машину откинуло от будки взрывной волной, она возле входа лежала, и из нее вытекал бензин. Мы поняли, что теперь ехать нам уже не на чем… 

Семейная пара врачей у нас была. Их машина целой осталась, она с другой стороны здания стояла. После первого обстрела они собрались и уехали на свой страх и риск. К ним тогда в машину девять человек набилось.

Повариха наша искала возможность выбраться, ходила по кварталу. А 21 числа вечером сказала: «Кто согласен, завтра выходим пешком. Вы заметили, что с 6 до 9 обстрел, а потом есть перерыв? Вот давайте после 9 часов и соберемся». Перед этим вечером проверили рюкзаки. 90 человек согласилось выходить, а остальные остались ждать у моря погоды. Даже человек с простреленной ногой сначала с нами вышел на костылях, но метров 200 прошел и вернулся, не смог.

Побежали мы вечером домой, забрали своих котов двоих, переноску принесли в подвал. С нами была еще теща, ей 80 лет. Она тоже пошла пешком. Пришли мы на блокпост возле «Метро», а там стоят орки. Очередь большая. Полиция «ДНР» проверяла документы. Мы сидели и ждали бесплатный орковский автобус, который возил в Никольское. 

И тут приезжает джип, оттуда выходят в камуфляже представители российского телевидения. А рядом со мной сидела пожилая женщина. Я сначала на нее даже внимания не обратил. К ней подошли интервью брать, а она говорит: «Спасибо, что вы нас освободили». 

Приехали мы в Никольское, потом в Мангуш. Там переночевали в садике. И я застал такую картину: в садике были люди, которые уже пять дней в нем жили. И вот забегают «МЧС ДНР» и говорят: «Что вы тут сидите? Чего вы ждете? Собирайтесь и езжайте в Донецк!» Я им ответил, что мы тут только первый день. И они тех, кто был в том садике давно, чуть ли не пинками загоняли в автобусы на Донецк. Это были автобусы «Муниципальный транспорт Запорожья».

На следующий день мы пошли пешком до блокпоста мангушского. Женщин не проверяли, а мужиков пропустили всех через модуль. Нас изучали в анфас, профиль, проверяли телефоны, какие-то вопросы задавали. На каждого человека минут по 15 уходило. Потом мы пошли пешком. Когда появилась связь с волонтерами, оказалось, что их задержали на блокпосту, и нам нужно где-то переночевать. Мы дошли до села, нам люди сами предложили помощь: разобрали по домам, кто сколько смог взять на ночевку. Нас из Мангуша вышло уже не 90 человек, а примерно половина.  Многие остались там, а некоторые поехали в Донецк или россию. Тем людям неважно, где находиться, лишь бы не стреляли. 

Когда мы шли, то видели, что Мангуш горел и от него тянулся шлейф дыма. На следующий день приехали волонтеры в реабилитационный центр в селе Камышеватом и выгрузили там гуманитарку, потому что поняли, что в Мангуше будет пусто. Они вывезли нас в Запорожье. Мы проехали 15 или 20 блокпостов, и украинский был только один – в Орехове, а остальные все орковские. Я был заросший, борода длинная. Я же столько времени в убежище просидел. Они говорят: «Все, кому от 18 до 60 лет, выходите на проверку». Я стал выходить, а мне сказали: «Сиди, отец». 

Около десяти вечера мы приехали в Запорожье. Нас поселили возле областного МЧС, мы там переночевали. Потом приехал за нами городской муниципальный автобус и привез нас на вокзал. Мы сели в эвакуационный поезд и поехали в Тернополь. Искали работу. Меня приглашали в Одессу, Бровары. Я там трудился на стройке. Сейчас работаю в Киеве. Жена в Тернополе осталась, ко мне периодически приезжала. Говорит, что в большие города ехать боится. Там бывшую сельскую амбулаторию на скорую руку переделали под общежитие для переселенцев. У каждого своя комната и кровать с ортопедическим матрасом. Это все-таки не школа и не спортзал. Есть душ, стиральная машина, кухня. Жена там живет, а я тут. Мне самому жилье снимать приходится.