«Мы похоронили маму во дворе»

Маме Ирины Александровны было 92 года. Она не поняла, что началась война. В апреле мамы не стало, и Ирина Александровна осталась со своей сестрой. Они выживали в оккупации до начала мая, а затем со многими трудностями выбирались из Мариуполя

Я жила с мамой в поселке Мирный. Это один из кварталов Мариуполя. У нас был частный дом. Мне 64 года. Я пенсионерка, но еще работала в детском садике.

24 февраля мы услышали взрывы, а потом оказались отрезанными от мира: пропал свет, интернет и связь. Воды и газа тоже не было. Мы собирали дождевую воду и процеживали ее через семь слоев марли. К роднику боялись ходить. 

Маме было 92 года. Она не поняла, что началась война. Только переживала, что свет никак не могут включить. К нам приехала моя сестра из микрорайона Восточный. А сын жил в Киеве. Он неоднократно пытался послать к нам волонтеров, но они никак не могли доехать.

У нас был погреб. Мы прятались в нем, хотя это было опасно. Многие жители поселка ушли в бомбоубежище, расположенное в конвертерном цехе завода Ильича. 

Поселок сильно обстреливали. Мы даже из двора не выходили. Просто пропилили в заборе дыру и бегали к соседям, делились с ними продуктами и готовили на мангале. Нам хватило запасов до того, как начали привозить гуманитарную помощь. А соседские ребята куда-то ездили, чтобы добыть еду. Как-то даже хлеб привезли. Лекарства у нас были. Мама болела воспалением легких. Я успела купить необходимые препараты до войны. Не хватало только успокоительных.

В начале мая сыну удалось найти человека, который вывез нас с сестрой полями в Бердянск. В Бердянске не было связи. Мы никак не могли дозвониться к родным. Потом четыре дня простояли на блокпосте в Васильевке. Очередь была огромная. Ночью усиливались обстрелы: бус качало из стороны в сторону. Мы выехали из Мариуполя второго мая и только шестнадцатого попали в Киев. 

Для меня самым приятным был тот момент, когда мы заехали на территорию Запорожской области и остановились возле украинского блокпоста. Я увидела наших военных – и на моих глазах появились слезы радости. 

Сейчас я волонтер: плету сетки. Я наконец-то поняла значение слова «достоинство» для украинца. Это чувство не было у меня развито. Может, в силу того, что я выросла при советской власти. А теперь я многое для себя обрела. Война расставила все по своим местам. 

Мы узнали, что квартира сестры сгорела. Мой дом пострадал не так сильно, но жить я там не смогу. Тем не менее мне нужно будет вернуться в Мариуполь, чтобы перезахоронить маму. Поэтому я жду освобождения города. Свое будущее вижу в свободной Украине.