16 июля 2015 года попал снаряд. Снаряды летели, много. В погреб попал снаряд. Всё рвануло. Нам стеклопакет разбило, крыша подробилась. И через дорогу прилетело, повредило электролинии, всё искрило тут. Я думала, что фосфорная бомба, а это электричество.

Снаряд попал в кукурузу, кукуруза разлетелась вся, она уже была в початках. И когда начали соседи собирать кукурузу, то в кочанах были мелкие осколки, представляете? Ее никому не дашь, ни на корм, ни на что. Воронка была полтора метра на полтора, наверное, большая воронка была, но неглубокая.

Я в этот момент не спала, я бегала по залу и кричала: «Ой-ой-ой!». Потом села на кресло. и тут пролетел снаряд мимо телевизора – и задымился плед на диване. Я думаю, может, горит? Но пламени не было, просто дым. Поперепугались.

Ужас. Хотела лечь на пол – колено болит. Мама моя лежит на кровати. Говорит, иди сюда, прячься под кровать. Я не могу никуда бежать. У меня паника страшная. Соседка креслом закрылась, сидела в углу.

Мы уроженцы Орловской области, переехали сюда в1964 году. Старый дом, который разрушенный, это был наш первый дом, в котором мы жили с семьёй. Дом был на два хозяина. Мы – папа, мама, старшая сестра Галя и я. В 1964-ом мы начали строиться. Пришёл дяденька такой, как сейчас помню, какую-то лозу принёс. Выбирали место, чтоб воды не было, чтоб сухая территория была. Он указал на это место.

Когда первый раз громыхнуло 15-го или 14-го, мы сидели на лавочке, где-то было в районе 6-7 вечера, темнело. Оно как бахнуло! Тут, на Степном. У сына была машина. И мы машиной удрали в Петруньки сразу. Неожиданно, войну же не знали, не знали взрывов, не знали выстрелов. Мы пересидели и приехали.

Первый раз прилетело и сыну окна повыбивало. А второй раз – у нас. Это было страшно. Сразу боишься, а потом, мне кажется, привыкаешь. В Красногоровке я была, дети маленькие, они привыкли, играют. Я не могла там три дня спать, а потом привыкаешь. Они всегда по времени: в 3 часа утра, в 12, к часу. Первый сон заснешь, а уже потом начинаешь просыпаться, всё равно уже сон не такой, как был в молодости, что спишь, ничего не слышишь.

Мне с бабушкой ещё легко, потому что бабушка мне очень помогает. Я не покупаю крупы, вермишель, сахар. Вот сейчас закрывашка, сахар у меня есть, пожалуйста. Соль на маринад. Ринат Ахметов соль давал, спички давал. Масло подсолнечное.

Два раза приходили из Пенсионного фонда. Семь месяцев мы не получали пенсии, семь месяцев. А как мы жили? В магазине давали чуть-чуть в долг. Долг «накашляли» 2400 гривен. И хлеб надо брать, на одной муке же не проживёшь.

Шли с дачи, и бабушка о сухую [ветку] перецепилася, упала и перелом шейки бедра. Сестра оставила ее в городе. Она криком кричит: я хочу домой, я не хочу здесь на этажах сидеть. Года четыре или пять полола на огороде на костылях. Берёт табурет, я ей выношу, она садится. Берет в одну руку тяпку, в другую костыль. И полола от и до. Ей 93 года будет 19 сентября. Она в 90 лет только бросила крючком вязать! У неё салфеток миллион. Бабушка сидит на приколе, её никуда не увезешь.

Я тоже вяжу, а у меня мечта всегда была вышивать гладью. Я не могла этому научиться. А как первый удар бахнул, я как села, я не верю в магов, в потусторонние силы, спиритизм, но я поверила в себя, и я стала вышивать гладью! Но я никогда не оставляю себе, я всё раздаю. Я научилась вязать чехлы на мобильник и на шею, и на руку – я всё раздаю. Мне так хорошо, когда люди пользуются, когда носят, когда спасибо говорят. А мне это отдых. Только стресс какой-нибудь – я сажусь, и меня нема. И всё. Потому что тут можно с ума сойти.