«Были обстрелы, страшно, но я бежала и молилась»

Вера Григорьевна с тяжелым сердцем вспоминает день, перевернувший ее жизнь. В половине пятого утра за несколько километров от дома прогремел жуткий взрыв. Разворачивались тревожные события, и на некоторое время пришлось уехать. Женщина вспоминает, как в трудную минуту выживали только благодаря гуманитарной помощи, которую давали сестре на детей, потому что поначалу не было ни работы, ни пенсий.

Я все время проживала в Старогнатовке. Единственное, в 2015 году на 10 месяцев мы с мамой выезжали. Тогда сильно стреляли. Я не замужем, детей нет. Я живу с мамой и двумя братьями. Они работают в селе, я ухаживаю за мамой. Родилась и выросла здесь, училась в Донецке. Потом работала на молочно-товарном комплексе, пока он существовал.

Например, у меня проблемы со щитовидной железой, мне делали операцию. С 2003 года я лечилась в больнице Донецка. А теперь нормально не лечусь, потому что у нас один семейный врач на несколько сел. И он сам болеет. У мамы случился инсульт, а мне приходилось по телефону брать для неё назначение. Поэтому очень сложно.

С нами жила моя сестра, которая уехала с маленькой дочкой из Донецка. Мы начали собирать вещи, хотели убегать. Даже уехали на месяц к знакомым, которые живут под Киевом. Пожили там месяц и вернулись в село.

Тогда у нас был еще Тельмановский район. Но там взорвали мост, который объединял два берега Кальмиуса, и мы больше не могли ездить в Тельманово. А там и пенсии, и больницы, и всё остальное было. Моя мама перестала получать пенсию, сестра перестала получать детское пособие. Работал только один брат.

Сестра была прописана в Донецке, она ездила и получала от Фонда Рината Ахметова помощь на маленьких детей.

Она каждый раз ездила в Донецк, а жила у нас, потому что боялась. И мы четыре месяца жили благодаря этой помощи. В январе [2015 года] мы начали получать пенсию из Волновахи.

Мы чуть ли не веточки палили поначалу, было очень тяжело; потом завели кур. Сейчас уже втянулись.

Сейчас, когда бывает какой-то более сильный обстрел, он редко, но бывает, единственный страх – чтобы не началось, как было когда-то.

Уезжать было опасно. Мы не могли это сделать самостоятельно. У кого был транспорт, люди выехали. Я попросила помощи у военных. Я побежала в центр. Были обстрелы, страшно, но я бежала и молилась. И встретила первую попавшуюся военную машину, остановила их, рассказала, что нас много. Тогда сестра с нами жила, у нее шестеро детей, был грудной ребёнок. Мы попросились, нас было 14 человек – три семьи. И они вывезли нас в Волноваху.

Возвращаться было страшно, потому что слушали новости. По новостям передавали, что село обстреливают. Звонили в село, нам говорили: «Та ничего, можно жить». В те годы было страшновато, блокпосты везде, часто стреляли. Сейчас вроде реже, как-то привыкли немножко.

Поначалу вообще был вакуум какой-то, потому что из села нельзя было ни выехать, ни приехать. У нас не было нормальных продуктов. Во время сильных обстрелов по несколько недель не было света. Мы были изолированы от мира, связи не было.

У нас своей воды нет, мы ходили к соседям качать ее, всё очень сложно. Сейчас электричество всегда есть.

Мы получали гуманитарную помощь. Фонд Рината Ахметова всегда привозил к нам в село. Моя мама получала и сестра как мать-одиночка. Потом Красный Крест сюда привозил, от них была помощь, чтобы занимались сельским хозяйством. Мы пошли на одну программу и взяли мотоблок. Теперь немножко легче, можем сами обрабатывать свой огород. К мотоблоку взяли прицеп. Теперь можем даже поехать и набрать хворост в посадке. Сырое дерево нельзя, могут оштрафовать, а сухие деревья можно, их очень много здесь.

Мы с радостью ходили и получали ее. У меня мама лежачая, на памперсы нужно постоянно находить деньги. Поэтому, когда давали эти пакеты, было очень хорошо. Больше всего жителям помогал Фонд Рината Ахметова и Красный Крест.

Мечтаю, чтобы войны не было. Наши проблемы не решатся сами по себе, но будет чувство безопасности и будут открытыми дороги – будет больше возможностей.