«Был страшный обстрел, наша девятиэтажка ходором ходила»

У сына синдром Дауна. Это генетическое заболевание. Клетки делятся не так, как обычно. Лишняя хромосома влечет за собой это заболевание. Платит государство пенсию по уходу за ним. Бабушка – бывший педагог. Она инвалид первой группы. Ей всего 50 гривен доплачивают за группу инвалидности. Я, когда оформила ей эту группу, помню, мне сказали, что 50 гривен добавляется. А я думала, что будут какие-то льготы. Мне говорили потом: зачем ты этим занималась, какой смысл?

Привыкнуть к войне невозможно. Я до сих пор думаю о тех людях, которые остаются в этих местах и не выезжают, не могут. И у меня там тётя осталась, старый человек, мамина сестра старшая. Я очень хотела бы, чтоб она выехала.

Дочка Маша в это время ушла гулять. Я долго не знала, что с ней. Несколько часов сотрясалась девятиэтажка. Попали в магазин напротив нашего дома. Сильный обстрел центра Попасной был.

Потом, когда немножко прекратилось, парни из милиции поднимались наверх. Я у них спросила, что нам делать. Нам сказали: спускайтесь ближе к подвалу. Я говорю: я не могу обоих. Как? Они маму на одеяло положили и снесли в подвал. А я отвела Владика. Так мы часов до девяти вечера пробыли там.

Маши не было. Машу искали по рации, среди убитых искали, среди живых. В девять часов ребёнок вернулся. Она боялась возвращаться, боялась обстрела нового.

Переночевали мы в подвале под девятиэтажкой. Тогда уже холода начинались. И на следующее утро я уже не колебалась, я уже понимала: если так дальше будет продолжаться, я не смогу их никак защитить.

Я вызвала такси, взяла три маленьких сумочки, мамины памперсы, пакет с лекарством, коляску её. У меня была тысяча гривен. И почти 800 я отдала за такси. Возле подъезда я помолилась, и мы поехали.

Я сказала таксисту, что едем на Сватово, потому что у Владика должна была быть перекомиссия на взрослую группу инвалидности на 18 лет. У меня не было родственников здесь, но на перекомиссию ближе всего в Сватово.

Поехали на Сватово. Я приехала к моим сотрудникам на железной дороге. Я же железнодорожник. У меня 20 лет стажа. И я к своим коллегам заехала на ж/д вокзал. Там оставила маму, покормила, поменяла памперс, и мы с детворой пошли искать, где нам быть ночью. Нам показали, где лагерь беженцев.

Я сразу же всё оформила, у меня все документы в порядке. Если какие-то изменения, я сразу о них сообщаю. Вот Маша, например, получила паспорт. Все меня здесь очень хорошо знают и даже считают меня слишком настойчивой.

Мне иногда кажется, что я катастрофа номер два после военных действий для города Сватово. Не зря говорят: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кто понастойчивей, не хочу говорить понаглее, это не в нашем случае... Мне нужно заботиться о родных, поэтому я проявляю настойчивость. Стараюсь делать всё, что могу. Узнавать законы, разбираться в разных видах помощи.

Ребёнок-инвалид очень тяжело перенёс взрывы складов в Сватово, я не знала, куда его запрятать. Я когда подумаю, как себя чувствовали матери, у которых грудные дети, мне страшно становится. Я считаю, что все люди должны были получить компенсацию за моральный ущерб. Все жители, которые находились в этот момент, в этот Страшный суд, в эту ночь страшную в Сватово. Все должны были получить за моральный ущерб. Шесть часов подряд сотрясался дом! Мы за год немножко отвыкли от этого всего.

Я, всё-таки, надеюсь вернуться домой, в Попасную.