"Трупы лежали, люди окровавленные кричали, не понимали, куда идут"

Николай и Людмила Михайлец вместе более 25 лет. За это время научись понимать друг дружку без слов. 27 июня 2022 года они едва не лишились друг друга. День, который начинался обыденно, стал для обоих вторым днем рождения.

Именно в этот день две ракеты попали в их родной Кременчуг. Во время ракетного удара по ТРЦ супруги оказались в эпицентре взрыва. Почти два десятка погибших, более 60 пострадавших и десятки без вести пропавших – таковы последствия трагедии.

Николай до сих пор не понимает, как им с женой удалось выбраться из этого ада…

Это был обычный понедельник, занимался я своими делами, уехал я по своим делам; ничего не предвещало беды. И с женой мы решили заехать в «Амстор»: она сказала, что у нее сломался блендер, надо будет посмотреть, что почем, сколько стоит. Ну, возможно, купить. Ничего, все нормально, зашли мы в «Амстор», зашли в «Комфи», стоим выбираем, смотрим. И сумасшедший хлопок, ужасный – и потерял сознание, жена нет, а я потерял сознание.

И просыпаюсь уже от того, что на меня просто бежит вода и на мне лежит гора какого-то мусора там. Я пытаюсь вылезти. Эта вода и привела меня в чувство; я вылезаю из этой горы мусора, вырываюсь как-то, там вижу – метра три от меня лежит жена, засыпанная тоже там металлом, плитами.

Как только я пришел в себя, я пытался понять, что случилось, что, что, что произошло вообще. И когда я вылез, осмотрелся вокруг, я понял – это сразу у меня в голове – да, это какой-то сумасшедший взрыв.

На мне лежали какие-то трубы, все; на этой ноге лежал какой-то швеллер. Я вытаскивал с усилием, я вытаскивал – у меня там кусок кожи, кусок мяса там… Ну, я вырывал с усилием эту ногу, потому что надо было освободиться. Освободился.

Огонь горел, там горел, там горел, задней стены уже не было, крыши тоже. Частично над нами еще была, а дальше уже не было. Она кричала, очень кричала: «Спасите, пожалуйста, помогите!» Ну вот, она кричала и я ее видел, она три метра от меня лежала. Стояли мы вот так (чуть рука за руку не держались); жена сознания не теряла, я потерял.

А жена рассказывала, как при взрыве нас, ну, мы подлетели метра два вверх и пролетели, метров пять или шесть летели, и у нас просто влетали там трубы осколки. Просто нас так решетило, как мы летели. Потом, как мы упали, на нас начало все с потолка насыпаться. Ну, на мне лежала какая-то плита, она говорит, железная. Ну, я так понимаю, она бетонная была или какой‑нибудь швеллер, а на нем насыпан песок или глина, ну, что-то такое и куча металла. Металл я этот разбросал, там трубы, такое что-то, листья, а эту плиту я не мог поднять. Там пытался какой-то трубой, там ну поднять, потому что что-то там не влезало. Я еще какую-то туда запихнул, потом изо всей силы я приподнял этот… и она вылезла.

Сначала она вся была накрыта, я же разбросал, а потом оказалось, что ее держит именно эта плита и у нее сломана рука в трех местах, там она торчала прямо, да-да, там ужасно. И она не могла ни опереться, ничего, и полностью вся она в крови была. Здесь все разорвано, оно так висело, я тоже полностью весь в крови, полностью лицо в крови…

Когда я ее вытащил, мы начали выходить. Непросто же выходить – там горы металла, там просто пламя горит. И мы же не можем через эти горы металла перелезть: я босиком, она, пожалуй, все-таки в обуви (ее не разуло, меня и разуло, и раздело). Она одну руку держала там и как-то, ну, передвигалась, она так частенько пройдет чуть-чуть, потом остановится, потом опять чуть-чуть проходит, потом перелезаем.

Мы… и когда мы там начали идти, мы увидели: там девочка, ну, молоденькая, ну, она окровавленная тоже была вся. Желтое длинное платье такое у нее было, окровавленное лицо, и она постоянно падала, она пыталась идти и теряла сознание – я так понимаю. И я поднял ее и говорю: «Нужно идти, там люди». А жена моя говорит: «Только не сдавайся, ты должна идти». И вот я… она еще раз там упала, я ее еще раз поднял, короче, раза три мы ее поднимали, эту девочку, и спрашивали ее…

И когда мы уже вышли почти, к нам подбежал парень и он нам типа говорит: «Давайте сюда, сюда, сюда». И мы, ну, как бы на свободу, и тут же эта девочка опять упала. Я говорю: «Девочка!» Этот паренек говорит: «Все, вы спасайтесь, а я эту девочку заберу». Он не побитый был, ничего, нормальный. И я смотрю: Он туда, за этой девочкой, побежал – и я как-то успокоился.

Оно только разгоралось, огня еще немного было, оно только начинало разгораться. И там, ну, все оно… горы такие металла, крики эти все, ну и как… У меня ведь было в первую очередь жену спасать – я же вижу: эта рука, кость – ну, надо было как-то ее спасать. И сам же я понимал, что у меня здесь все висит ободранное; и пошел я на вокзал, думал, что нам дадут там какую-нибудь помощь. Говорят, там нет ничего и никого. Нам вызвали те, кто был на вокзале, вызвали скорую, мы там минут 10 ждали – никто не едет.

Я вижу, что жена начинает терять сознание, и я принимаю решение бежать туда, на «Амстор», потому что я вижу, что туда скорые едут, и как-то что-то делать. Я побежал на «Амстор», подбежал к медикам, говорю: так и так, у меня там жена, мне нужна помощь. Они типа: «Мы не можем, ну, мы сейчас позвоним»; и там какая-то девочка‑медик позвонила и говорит, что сейчас уже едет к вам туда, на вокзал.

Жене оказывают первую помощь, уколы там обезболивающие сразу же там, чтобы она сознание не потеряла, давление меряют. Ну и сюда везут. У нее палата другая, проблемы большие с головой, сотрясение у нее, как оказалось, у нее поломанные ребра еще.

Как в Полтаве посмотрели, у нее сломаны четыре ребра с одной стороны, четыре с другой, у нее сломана рука в трех местах, открытые переломы лучевой кости. Она синяя, вся полностью синяя, зашиты у нее… Одна поломанная рука, вторая зашита. Ну, она гораздо больше пострадала, чем я. Как я говорил с врачом, он говорит, что минимум полгода. Ну, это как бы минимум, это что жена будет лечиться. Ну а я как? Я же мужик, я крепкий, я быстро.

Жене 43 года, живем мы – 26 лет будет в августе, 3 августа – 26 лет мы с ней живем; она работает на железной дороге. Сын есть, живет в Польше, 20 лет.

Мы были в самом эпицентре, именно куда прилетела эта бомба, она разорвалась прямо в 10 метрах от нас, даже поближе. И мы выжили, и мы вдвоем выжили. Не кто-то из нас. Значит, что-то не доделали. У нас основные планы – это поехать к ребенку. Самое главное – хотим поехать к ребенку, так вот такие мысли у нас. Короче, надо съездить к сыну, хочется вместе быть, с ребенком, с женой, мира хочется.