"Это ад… Этот месяц… Я не забуду его никогда"

Еще 23 февраля 2022 года София Силютина мечтала о выпускном в любимом городе. А дальше был месяц в блокадном Мариуполе на грани жизни и смерти. Месяц, разрушивший эти мечты, вместе с ее домом… София и ее родители потеряли все, что имели. Но сохранили самое ценное – жизнь, воспоминания и веру в светлое мирное будущее.

Это ад, одним словом, можно сказать ад. Этот месяц, это… я не забуду его никогда. Кромешный ад, просто темнота, очень страшно. У нас еще 25 февраля должен был быть концерт, посвященный концу 11 класса, и 24 должна быть репетиция. Ну, я просыпаюсь, а мне пишут: война, война началась. А потом выхожу, мама такая: «Собирай вещи, война началась, никуда не идешь».

Довольно-таки быстро в магазинах почти ничего не оставалось, а потом, когда у нас отключили свет, связь, это было где-то 2 марта. Свет, связь, воду, пить стало нечего, потом узнали, что начали грабить все магазины. Первый магазин – это был «Метро» большой. И вот когда грабили эти магазины, мясо набирали, а потом раздавали это люди возле домов.

Пятого числа к нам прилетел снаряд, он отскочил от дома и не разорвался, он лежал у нас во дворе, и так как мы сильно испугались, мы поехали к бабушке в частный дом. Приехали к бабушке пятого же числа, туда же, к бабушке приехал мой крестный, это сын бабушки, ну брат моей мамы, у него жена и годовалый ребенок. И мы жили там все вместе, чтоб не так страшно было, а потом 6-го, 7, 8, и 9-го, по-моему, или три или четыре дня были очень сильные обстрелы. Было очень громко, очень страшно. Вот тогда было страшно, снаряды падали, просто не умолкая, очень близко, а у нас еще у бабушки не было подвала. Ну, то есть он был, но он такой, что если что-то прилетит, он обвалится и нас засыплет, в общем, ненадежный подвал.

Не было воды, потом еще отключили газ. Мы начали готовить кушать на костре, а воду мы добывали или талый снег, или дождевая вода. Это если повезет. А когда потеплело, ходили на… сначала в частный дом, там был колодец, а потом в этот частный дом с этим колодцем прилетело, и мы ходили в родничок небольшой. Там были сильные обстрелы.

Было опасно ходить на этот родничок. Ну, иногда ходили, когда воды почти не было, ну из этой талой воды готовили какие-то супчики. 28 числа, марта, в соседний дом прилетел снаряд. Мы еще все были в разных комнатах, потому что было довольно-таки тихо, я сидела одна в комнате, у меня еще был немного заряжен телефон. Мы заряжали от машины телефоны. У нас рядом была улица, там иногда проскакивала связь, иногда можно было зайти в интернет, посмотреть, что происходит в мире.

В общем-то, все посыпалось, потолок посыпался, посыпались окна, все. Такой гул был… сначала как будто самолет летел, ну самолет, это как обычно. Как птички поют, слышу – самолет, ну летит и летит, а потом все, меня так оглушило, я не ничего не слышу. Все начало падать, труситься, биться… и вот когда все более-мене все перестало падать, я лежу, начинаю кричать:

Слышу от бабушки, что она жива. Она ко мне приходит, потом слышу от папы, что лежите-лежите все там, где находитесь, лежите. Потом приходит папа, у него руки все в крови. А что с мамой? С мамой все в порядке – меня немножко попустило, и потом началось вот это все собирание вещей.

В этих обломках, осколках мы загрузили машину, хотели выехать, но одной машиной было выезжать довольно опасно, потому что у нас еще была целая машина, там немножко помялся потолок. Но по сравнению с другими машинами, которые мы видели в Мариуполе, она была целая. У нас большая черная машина с тонированными окнами. И что ходят забирают машины, и мы боялись, что у нас заберут машину, и тогда мы вообще без ничего останемся.

А перед этим родители… у нас заканчивалась еда, и они ходили пешком, это где-то километров 10 от бабушкиного дома, ходили к нам домой, при этом попадали под очень сильные обстрелы. Пришли домой, а там нет ни окон, ни дверей, то есть там ходят военные, как к себе домой, ну то есть там от квартиры ничего не осталось.

К нам пришли родственники, мы договорились 29-го выезжать из Мариуполя. И 29-го мы пережили ночь у них в большом доме, и 29-го мы выехали из Мариуполя. Мы из Мариуполя до Запорожья ехали пять суток. Пять суток – это были самые интересные пять суток, которые у меня были.

Мы доехали до Токмака почти без происшествий. Конечно, на блокпостах российских нас очень сильно проверяли, мужчин раздевали, и когда мы доехали до Токмака, там нас накормили-напоили. Какая-то организация помощи, накормил-напоили, дали ночлег, а потом мы поехали дальше. Вот тогда началось самое интересное, потому что нас не пропускали из Токмака.

Мы доехали до Вишневого, или как-то так называется село под Запорожьем где-то, нас из него не выпускали. Нам пришлось там ночевать, ночевали мы в какой-то гимназии. Там тоже были довольно-таки большие разрушения в этом селе. Мы ночевали на партах в подвале, было там около 100 человек, даже больше, постоянно кто-то орал, холодно очень было в обще-то.

А потом на следующий день мы стояли целый день, чтоб нас выпустили из этого села, и нас не хотели пропускать, нас не пропускали. Но потом сказали: «Вот будут ехать автобусы, и вы сможете выехать, мы вас пропустим с этими автобусами. Мы такие: «Хорошо, хорошо».

Автобусы  подъехали где-то часов в восемь, уже темно было и комендантский час. И нас выпустили с первого блокпоста. Мы ехали, подъезжали ко второму блокпосту, к нам подъезжал Красный Крест, то есть он был готов нас проводить.

Мы начали… у нас колона машин была. Мы начали кричать: «Здесь дети! Тут дети, не стреляйте!» Ну, и нас развернули, к счастью, никто не пострадал. Ну, это конечно, наставляют на тебя оружие, а обратно в это село нас не пустили, и мы остались на этой трассе, ночевали в машинах без звука, без света, вообще без ничего, а потом утром, наконец, доехали до Запорожья. Нас встретили очень хорошо, нас накормили-напоили, зарегистрировали карточки. Ну и что, выдохнули, наконец.

Я очень хочу домой, очень сильно скучаю за всем, всему, что было. Вот смотрю фотографии, которые были сделаны в Мариуполе еще целом. Очень хочу домой, скучаю за вот этими всеми прогулками с друзьями, в школу очень хочу, в школу. Хочу выпускной, ну конечно, то что, ну города не стало вообще. Когда мы выезжали, просто смотрели на эти все разрушения. Потом, когда в интернете начали выкладывать вот эти все разрушения… Это ну просто, ну что не вернешься никогда туда. То есть я там прожила 17 лет и как-то так все, ну все, уезжайте отсюда…

Ну что остались без жиль, без знакомых, друзей. Ну то есть это, конечно, ну с воспоминаниями. Украина победит, это я уверенна на сто процентов, мы сильнее. У нас дух сильнее, и все за нас.