"Даже сейчас у нас сложены сумки"

Война – одно из самых страшных явлений в моей жизни.

Для нас все началось с событиями в Славянске. Около Попасной стали раздаваться взрывы, это наш районный центр. Но мы и не догадывались, что все может прийти в нашу родную деревню. А в пятнадцатом году был ужас.

29 сентября 2014 года у нас впервые разбило школу, крышу, окна, чудом спаслась техничка. Затем, в 2015 году был второй обстрел. Это случилось 22 января, дети и учителя были в школе. Из окрестностей села к нам доносились взрывы. В десять утра директор школы Марина Игоревна отпустила детей и учителей по домам.

Началась стрельба, она становилась громче.

Я проживаю с мужем, сыном и мамой, которой тогда было 78 лет. Мы поняли, что идут «Грады». Стрельба была не та, которую мы слышали утром, а это уже были «Грады». И мы побежали в подвал. И с того дня целую неделю мы просидели в подвале. Ночью выходили, когда немного стихало, даже можно было лечь в доме в кровать и согреться. Мама с сыном ложились в постель, а мы с мужем лежали на полу. Мы были грязные, не умытые. А в четыре утра все начиналось снова – и мы тянули в подвал мою старенькую маму, а она была еще и совсем слепая, и там сидели. Слышали, как снаряды падали в огороде и на улице.

Когда становилось тише, выходили заняться хозяйственными делами, давали корове воды и сена. А мама с сыном продолжали сидеть в подвале. Затем все начиналось снова. Мы не могли никому позвонить, потому что не было связи. И так прошла неделя. Тогда к нам приехал председатель села. Как-то все было тихо, красиво, собаки не лаяли, будто это было мирное время.

У меня был шок!

Не могу передать что делалось. Я раньше никуда из своего дома не уезжала. Я здесь родилась, здесь жила, а мне говорят бросать дом, всё, что мы нажили за 40-50 лет! Мы ничего не брали. Была сумка с документами, которую мы брали с собой в подвал с паспортами и документами на дом.

Сын тоже был взволнован. Он забежал в дом, вытряхнул подушку, взял наволочку и бросил в нее некоторые свои и мужа вещи. Мне он взял только одну куртку. И это у нас была сумочка с документами и наволочка с вещами. Председатель нас посадил в машину и довез до автобусов.

Я очень хорошо помню те пережитые ужасы. В 11 классе мы изучаем произведения о войне, учили «Украина в огне» Довженко. Я это читала, много лет пересматривала фильмы, и тут я увидела это на самом деле. Нас везут по дороге, я вижу воронки, неразорвавшиеся снаряды... Это был ужас.

Нас привезли в школу в Малорязанцево и разместили в спортзале, мы там жили двое суток. Некоторые люди начали разъезжаться, кто в Киев, кто куда к родственникам. Мы были очень смущены. Нашего кума убило, снаряд упал перед ним и разорвал его бедного. Мы не знали. Свекры мои поехали к дочери в Харьков, а это их зять. У нас телефоны были разряжены, мы не можем связаться и сказать, что мы уехали. Они переживали, мы живы или нет.

Разбило дом бабушки этого человека, у моей свекрови разбило, это все было 22 января. В тот же день убило и кума. Мы сидели с мужем и разговаривали. Кто спал, кто разговаривал из людей. А мы решали, куда же нам ехать. Решили поехать к маминому брату в Новопсковский район. Мы переехали туда, жили там с 30 января по 29 марта. Они нас приютили, кормили, но домой все равно хочется. Я взяла с собой еще соседей. У женщины были больные ноги, была женщина с братом, он ходил на двух костылях. Мы уже решили, что будем ехать к дяде. Они сидели в уголке, я к ним подошла и говорю:

Я звоню тете и спрашиваю: «Теть, а можно я привезу еще троих? Нас четверо и еще троих привезу?» А она говорит: «Приезжайте, всем место найдется. Что есть, то и будем есть. Чем богаты, тем и рады». Вот мы так все уехали.

Мы не могли этого сделать где-то неделю, потому что нам все слышалось, мы прислушивались. Затем будто успокоились, но душа была дома. И где-то 29 или 30 марта мы решили все же ехать домой. Поехали мои соседи втроем, и мы с мужем, а мама с сыном остались там.

Мы хотели хоть посмотреть, есть ли у нас дом, куда везти слепую мать и сына. Приехали – света нет. Походили по двору – коровка целая, соседи не выезжали, так они за ней смотрели. Она отелилась, дождались теленка, соседи ее доили, кормили кошек. Словом, все, что было в хозяйстве, было целое. Я очень благодарна своим соседям.

Но муж переживал за бабушкин дом, потому что они же поехали в Харьков, а там трое поросят бабушка держала, куры и кролики были. Вот он и пошел туда.

Не могу сказать, что было, как в январе, но оно же все равно падало, стучало и очень стучало.

У нас был колхоз и чуть больше ста коров. Когда падали снаряды, то крыша их привалила в сарае. Которые смогли оторваться, те ходили по селу.

Люди, которые уезжали, не успевали отвязать животных и выпустить свиней – все быстро убегали на машинах, у кого были, а сараи так и оставались. Муж заводил машину, а женщина отвязывали корову. Открывали сетки – свиньи, гуси, все выскакивало. И поскольку наше село было заполнено хозяйством, все ходило, бродило по селу раненое.

Мы не можем забыть то, что было! Когда мы ехали к дяде, к тете, сын был ребенком, в восьмом классе. Но когда там пожили до марта, то я увидела, что у него начали расти усы! Я говорю мужу: «Смотри, даже ребенок повзрослел». Если бы мне когда-нибудь сказали, что можно за три месяца так повзрослеть, я бы не поверила.

Когда приехали домой, увидели, что нашу школу разбомбило. Не было ни окон, ни дверей. Мы все собирались, спасали, потому что нам надо было выходить на работу, а детям на учебу. Это было что-то страшное! Многие люди выехали из села. До войны [в школе] было 90 детей, а сейчас учится 35 детей.

Даже сейчас у нас сложены сумки. Нет такого, что я могу выспаться, лечь и не думать ни о чем военном. Например, сегодня у нас было очень громко. Мы не знаем, в какой момент или секунду оно полетит. Покоя нет. Я молю Бога, чтобы он сохранил мою семью. Спасибо [ему], что у меня есть муж и взрослый сын, которому 20 лет. Как я молила Бога, чтобы он поступил, потому что у нас стреляли, мы не учились, а нужно было сдавать ВНО. Мы так переживали, чтобы он поступил! Теперь все позади.

А как муж нас накрывал, когда мы сидели, а он как птица. Мы нагибались, слышим, что все летит, свистит сверху, а он нас фуфайкой накрыл.